Stfw.RuЕсли вы живёте в верховьях Сепик, вы не можете просто сходить в магазин. Нолво вышел из своей деревни Кагиру рано утром. Как и у других групп домов с пальмовыми крышами по реке, в Кагиру нет электричества, мобильной связи и дороги, соединяющей её с другими местами. Даже по стандартам Папуа – Новой Гвинеи, регион считается слишком жарким, бедным и сложным для проживания. Во время дождя наступает наводнение. Во время засухи ручьи пересыхают, и люди со своими каноэ оказываются в ловушке. Чтобы дойти куда-нибудь, нужно идти несколько дней. По безжалостным географическим причинам экономическое развитие в верховьях Сепик буксовало тысячи лет. А ещё там очень, очень много крокодилов.
Целый день проведя на воде, Нолво достиг Амбунти, большой деревни с населением в 2000 человек, где он переночевал. Следующим утром он двинулся дальше. Нолво считался среди местных процветающим и влиятельным человеком. Кроме лодки, у него была должность председателя района, в который входят 30 деревень, включая Кагиру. Но и для него путешествие было серьёзным предприятием. Одного горючего пришлось израсходовать на почти на 1000 кина [около 20 000 руб]. К обеду второго дня Нолво пришвартовал лодку и сел на грузовик, направлявшийся в Вевак, столицу провинции. Это и была цель его поездки, находившаяся в четырёх часах езды от берега. Именно на рынке в Веваке, покупая материалы, Нолво встретился с ещё одним главой района в верховьях Сепик, Дэвидом Салио, пригласившим его на встречу в местном отеле, посвящённую торговле квотами на выбросы CO2.
Отель In Wewak Boutique – самое умное место в городе. Оно расположено на обрыве недалеко от центра города, в белом двухэтажном здании. Там есть небольшой бассейн и веранды, глядящие на южную часть Тихого океана. Встречу организовал Стивен Хупер, бывший футболист и предприниматель из Австралии. Крупного сложения, имеющий за плечами опыт работы в добыче руды, Хупер периодически работал в ПНГ с 2007 года – сначала на лесозаготовке, а потом по вопросу торговли углеродными квотами.
Нолво сидел и слушал. Поскольку он посещал школу, он помнил, как работает фотосинтез, поэтому то, что Хупер рассказывал про листья, углерод и кислород, не было совсем уж непонятным – но всё равно довольно сложным. Суть была в следующем: из-за загрязнений, в которых виновны далёкие страны, и из-за того, что с атмосферой что-то происходит, люди, живущие на реке Сепик, могут начать продавать чистый воздух, производимый их деревьями. И судя по всему, могут стать довольно обеспеченными.
«Для меня это было удивительно,- рассказал мне Нолво. – О таких вещах я раньше и не слышал. Понятно, что я могу поймать рыбу и продать её. Но это было что-то совсем другое». Он заинтересовался. Четверо других глав регионов уже решили участвовать в этом деле вместе со своими общинами. Нолво решил подумать об этом. Он купил необходимые для дома материалы, и начал долгий путь обратно в Кагиру.
Снова оказавшись на воде, Нолво смотрел на тощие деревья с серой корой, растущие по берегам, превращающиеся в лес на холмах, расположенных за ними. Они обрамляли могучий и суровый ландшафт, знакомый ему всю его жизнь: источники пищи, горючего, духовной энергии, где мужчины и женщины периодически проводили по нескольку дней подряд, чтобы подготовиться к ритуалам и пройти взросление. Теперь он смотрел на них с другой точки зрения. Нолво думал не только о финансовых возможностях, но и о возможности поучаствовать в проекте международного масштаба. «Это нужно, чтобы сохранить жизнь всего мира»,- думал он. Вернувшись домой, Нолво объяснил идею своей жене.
2. Красивый план, в теории
Услышав в первый раз о программе REDD+, люди обычно впечатляются. Этот акроним означает «уменьшение выбросов от исчезновения лесов и деградации». Это план ООН по привлечению лесов к борьбе с изменениями климата: измерение их вклада в стабилизацию атмосферы и последующая оплата этого вклада.
Сама идея отличная. На Земле растёт три триллиона деревьев, и все они прекрасно приспособлены для выкачивания углекислого газа из атмосферы. Каждый год леса и болота поглощают примерно 1,6 из 10 гигатонн выбросов газа, происходящих по вине человека. Конечно, мы уничтожаем эти экосистемы с ужасающей скоростью. Такие процессы, как вырубка лесов, осушение болот, сжигание кустарника, предназначенные для очистки площадей под сельское хозяйство, сами выделяют от 10 до 20% выбросов парниковых газов. В эпоху климатических изменений уничтожение лесов – самое плохое, что мы можем делать. Этот процесс забирает одну из самых лучших надежд на получение контроля над уроном, наносимым среде, и оборачивает её против нас. На гвинейском пиджине это называется «напортачить дважды» [double buggerup].
REDD+ обещает всё исправить. Поскольку эти экосистемы имеют большую ценность – леса представляют собой дешёвую, но удивительную технологию по извлечению и хранению углерода – значит, за них нужно платить. В развивающихся странах, в которых остаётся нетронутая дикая природа, учёные должны подсчитать, сколько углерода она поглощает и хранит, а правительства и сообщества нужно поощрять, чтобы они пытались сохранять эту природу, а не превращать её в асфальт или пахотные земли. На нашей изношенной и разогревающейся планете растущее дерево должно стоить столько же, сколько спиленное.
Технологии расчёта, конечно, довольно сложные, но, если подумать, вполне доступны учёным и бюрократам 21-го века: спутники и наземные станции для отслеживания уничтожения лесов, углеродные рынки, компенсационные выплаты и международная помощь в передаче средств от богатых стран, загрязняющих атмосферу, к бедным странам, сохраняющим деревья. Такое видение будущего постоянно сквозило в докладах ООН с тех пор, как REDD предложили в 2005 году. Каждая из 51 стран, от Эфиопии до Эквадора, потратила по $6 миллионов на подготовку к этой программе. Обещано, что для развития программы будет потрачено порядка $7 миллиардов, и REDD будет одним из элементов, который переговорщики хотят включить в программу обсуждения на климатическом саммите в Париже. [статья была написана до саммита, и, судя по всему, включить эту программу в саммит у организаторов получилось — прим. перев.]
Если программа сработает, преимущества будут потрясающими. Выбросы углекислого газа уменьшатся, а леса – сохранятся. В лесах живёт 77% мировой популяции птиц, они поставляют воду трети крупнейших городов мира и в них живёт 60 миллионов аборигенов, находящихся в ряду самых уязвимых сообществ на Земле. Деньги потекут со всех сторон, и появятся новые виды лесных экономик, основанных на живых существах и биоразнообразии, а не на пустынных ландшафтах. Социологи иногда называют изменение климата «аморальной проблемой» из-за огромного количества составляющих её вредных и взаимно усиливающих друг друга элементов. На бумаге проект REDD+ иногда выглядит аморальным решением проблемы, несмотря на всё хорошее, что он может принести с собой.
И это – одно из его слабых мест. Некоторые теории не работают на практике, и почти с самого появления проект REDD+ критикуют за непрактичность, финансовую нечёткость и отклонения от главного приоритета человечества – ограничения потребления ископаемого топлива. В некоторых кругах схема оголяет все недостатки подхода ООН к борьбе с изменением климата: теоретическая, многогранная, громоздкая, вместо чего-нибудь более будничного и приземлённого, вроде ежедневной борьбы за землю и ресурсы, которые быстро отдаляют от нас надежду на здоровую планету.
«Это безумие,- говорит мне Крис Лэнг [Chris Lang], блоггер, освещающий развитие программы с 2008 года, „со всех возможных сторон“. Вопрос в том, должно ли так выглядеть настоящее решение проблемы изменения климата. Никто не говорил, что будет легко.
3. Рождение REDD
Самое безумное в программе то, что придумали её в ПНГ. В городе Вевак. Не в тот день, когда туда прибыл Фрэнк Нолво, но за несколько лет до этого, весной 2003 года. Однажды днём бывший премьер-министр, отец независимости страны, Великий вождь сэр Майкл Сомаре, прогуливался по берегу с харизматичным студентом, изучавшим управление, по имени Кевин Конрад [Kevin Conrad].
Конраду было за 30, он был сыном американских миссионеров и вырос недалеко от деревни Хэйфилд в районе Сепик. Как он любит говорить, он родился под деревом, и знал Сомаре с тех пор, когда был мальчишкой. Закончив школу, Конрад поехал учиться в Калифорнию, работал в лаборатории реактивного движения НАСА в Пасадене и в инвестиционных банках, а потом поступил на службу в Angco, крупнейшего экспортёра кофе в ПНГ. Теперь он получает MBA в Лондоне и Нью-Йорке и неформально работает консультантом для Сомаре.
В тот день великий вождь размышлял о лесах. В стране существуют третьи по размеру в мире джунгли, после Конго и Амазонки. Это прямо парк развлечений для биологического разнообразия: обиталище 19000 разных видов растений, древесных кенгуру и казуаров, 2-метровых нелетающих птиц. Но и деревья сами по себе тоже ценны, и десятки лет в стране орудовала коррумпированная индустрия вырубки леса. В 1987 году государственная комиссия описала эти компании так: „бродят по сельской местности с апломбом воровских баронов, подкупают политиков и лидеров, создают социальный дисбаланс и игнорируют законы“.
Спустя 16 лет в отчёте написали, что „воровские бароны так же активны, как и всегда“, и международное сообщество требовало от Сомаре действий. Прикинув, что 70% экспорта древесины из ПНГ идёт нелегально, Всемирный банк предложил государству займ в размере $17 миллионов на прекращение работы индустрии. Правда, от индустрии государство получало гораздо больше отчислений, до $50 млн. в год, и эти деньги Сомаре считал критичными для развития страны.
На пляже Вевака Сомаре описал проблему юному советнику. „Сэр Майкл сказал, “Я в принципе согласен с предложением Всемирного банка»,- вспоминает Конрад. Но ПНГ не может позволить себе отказаться от лесозаготовок на таких условиях. Страна бедна, люди в среднем зарабатывают по
